Объявление

Свернуть
Пока нет объявлений.

Джебран Халиль Джебран

Свернуть
X
 
  • Фильтр
  • Время
  • Показать
Очистить всё
новые сообщения

  • Джебран Халиль Джебран

    ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ

    Песня красоты


    Я – путеводитель любви, я – вино для души, я – пища для сердца.
    Я – роза, открывающая свое сердце юному дню; меня берет девушка и, поцеловав, прикрепляет к груди.
    Я – дом счастия, я – источник радости, я – начало покоя.
    Я – нежная улыбка на губах девушки; меня видит юноша и забывает про свои тяготы, жизнь его превращается в луг сладких снов.
    Я – вдохновитель поэтов, я – руководитель художников и учитель музыкантов.
    Я – взор в глазах ребенка; его видит нежная мать и падает на колени, и молится, и прославляет Бога.
    Я преобразилась перед Адамом в теле Евы и поработила его; я предстала Соломону в образе подруги его и сделала его мудрецом и поэтом.
    Я улыбнулась Елене и разрушила Трою; я короновала Клеопатру, и веселие объяло долину Нила.
    Я – как судьба: строю сегодня и разрушаю завтра. Я Бог: оживляю и умерщвляю.
    Я нежнее вздоха фиалки, я сильнее бури.
    Я – истина, о люди! Я – истина! И это лучшее, что вы можете знать!

    Посещение мудрости

    В ночной тишине пришла мудрость и стала около моего ложа. Она посмотрела на меня взглядом нежной матери, отерла мои слезы и сказала: «Я услыхала вопли твоей души и пришла ее утешить. Открой мне свое сердце, и я наполню его светом. Проси меня, и я укажу тебе путь истины». Я заговорил: «Кто я, о мудрость, и как я пришел в это ужасное место? Что значат эти великие мечты, множество книг и дивные рисунки? Что это за мысли, которые пролетают, как стая голубей? Что это за речь, нанизываемая сознательно, рассыпаемая с наслаждением? Что это за выводы – то печальные, то радостные, обнимающие душу, окружающие сердце? Что это за глаза, смотрящие на меня, созерцающие мои глубины, отворачивающиеся от моих страданий? Что это за голоса, оплакивающие мои дни, воспевающие мою слабость? Что это за юность, которая играет моими стремлениями, издевается над моими привязанностями, забывает дела вчерашнего дня, радуется ничтожеству настоящего, отвращается от медлительности завтрашнего дня? Что это за мир, влекущий меня, не знаю куда, ставящий меня в место унижения? Что это за земля, разверзающая пасть свою для поглощения тел, раскрывающая грудь свою для внедрения жадности? Что это за человек, довольствующийся любовью и счастьем, хотя пред достижением их – пропасть; ищущий поцелуя жизни, а смерть его душит; покупающий минуту наслаждения за год раскаяния; предающийся дремоте, когда к нему взывают сны; плывущий с потоками глупости к заливу мрака? Что это все, о мудрость?»
    И отвечала она: «Ты хочешь, смертный, видеть этот мир оком Бога, а тайны грядущего мира хочешь понять человеческой мыслью. И это предел глупости. Пойди в поле, и ты увидишь, как пчела летает вокруг цветов, а коршун низвергается на добычу. Войди в дом твоего соседа, и ты увидишь, как ребенок восхищен лучами огня, а мать занята своими домашними делами. Будь и ты как пчела, а не проводи дней весны, созерцая действия коршуна. Будь как ребенок и радуйся лучам огня, а свою мать оставь с ее делами. Все, что ты видишь, было и будет ради тебя. Множество книг, дивные рисунки и прекрасные мысли – это призраки дум, пришедших раньше тебя. Речь, которую ты ткешь, – связь между тобой и твоими братьями-людьми. Выводы печальные и радостные – это зерна, брошенные прошлым в поле души, и их пожнет будущее... Юность, играющая твоими склонностями, – она же открывает врата твоего сердца лучам света. Земля, разверзающая свою пасть, – она же освобождает твою душу от рабства тела. Этот мир, мчащийся с тобой, – твое сердце. Сердце твое и есть все то, что ты считаешь миром. Этот человек, которого ты видишь глупым и жалким, – он пришел от Бога, чтобы научиться радости через печаль и познанию от мрака».
    Мудрость положила свою руку на мой пылающий лоб и добавила: «Иди вперед и никогда не останавливайся, потому что впереди совершенство! Иди и не бойся терниев на дороге: они дают вылиться только испорченной крови».
    Все в одном, один во всех .

  • #2
    Два охотника

    Майским днем Радость и Печаль встретились у озера. Приветствовав друг друга, они присели возле озерной глади и повели беседу.
    Радость говорила о земной красоте, о вседневном чуде жизни в лесу и среди гор и о песнях, что слышны на утренней заре и вечерней порою.
    Потом заговорила Печаль и согласилась со всем, что сказала Радость, ибо ей была ведома волшебная сила каждого часа и наполняющая его красота. И Печаль была красноречива, когда говорила о Мае в полях и среди гор.
    Долго беседовали между собой Радость и Печаль, и во всем, о чем бы у них ни заходила речь, они были согласны.
    В то время по другой стороне озера шли два охотника. Один из них, взглянув на противоположный берег, спросил:
    – Кто эти две женщины, вон там?
    – Две, говоришь? – удивился второй. – Я вижу только одну!
    – Но ведь их там две! – настаивал первый.
    – А я, сколько ни смотрю, только одну вижу, и отражение в воде тоже одно.
    – Да нет же, говорю я тебе – их там две, – не унимался первый охотник, – и в недвижной воде тоже видны два отражения.
    – Только одно вижу.
    – Но я так ясно вижу два отражения, – твердил свое первый.
    И по сей день один охотник говорит, что у другого двоится в глазах, а тот уверяет: «Мой друг малость подслеповат».

    Искусство

    О искусство! Великое воздействием своим. Удивительное деяниями. Возвышенное красотою и тайнами. Ты – отблеск могущества извечного творца в душах гениев-творцов. Ты – дух Божий, витающий между людскими сердцами и бесконечностью. Ты – идея, бодрствующая в мире, спящем в движении, застывшем в хождении.
    Незримыми пальцами ты берешь стихии и творишь из них формы, образы, тела, мелодии, пребывающие, доколе пребудет время, и прекрасные до скончания века...
    Небытие становится бытием, когда проходит перед тобою. Ничто претворяется в нечто, коснувшись края твоих одежд. И смерть, остановившись подле тебя, пресуществляется в жизнь. Все звуки, цвета и линии. Все стихии, духи и тени. Всё, что природа созидает в своем движении, и человек – в своем бытии, повинуется твоей воле, сбывается в твоем бытии и склоняется к твоим желаниям.
    Ты касаешься времени, и время каменеет и обращается в изваяния перед лицом вечности. Ты дышишь, и проникнутый твоим дыханием воздух льется горним вином из уст певцов и с пальцев музыкантов. Ты дрожишь среди частиц света, и свет стекает вместе с чернилами на лики писаний и книг. Ты берешь лучи вечерней зари и цвета радуги и творишь из них полотна и рисунки. Ты попираешь скалы своей поступью, и скалы вздымаются святилищами, мечетями и храмами, вечными, как религия.
    Поколения стоят неизменно перед троном твоим, бодрствуют и поют гимны. Те из них, что минули, обретаются, как и некогда, с тобою. Грядущие же блуждают вокруг, реют, задевая края твоих одежд.
    Слава наций пребудет, доколе пребудешь ты, и исчезнет, если ты исчезнешь, ибо для жизни наций ты то же, что сердце – для тела. Египет, Ассирия и Персия возвысились до небес лишь в твоей вблизи и низверглись в бездну по причине разлуки с тобою. Греция, Рим и Византия лишь в твоей тени познали свет, а упокоились среди завес тьмы оттого, что ты оставило их. Ныне поколения забыли славу и могущество этих наций, но они не смогли стереть следы твоих ног с их следов, не смогли разорвать остатки волшебного покрова, который ты набросило на их останки. Идущий вдоль берега Нила видит твои очертания, мелькающие среди дворцов и храмов. Стоящий перед Акрополем созерцает факелы твоих вздохов, блуждающие над колоннами и идолами. Взирающий на руины в Спарте, Пальмире и Баальбеке читает первые стихи гимнов и конечные строки поэм, начертанные кончиками твоих пальцев.
    Если история – зеркало времен, то ты – рука, что отшлифовала и отполировала поверхность этого зеркала. Если знание – лестница, ведущая человека в надзвездный мир, то ты – воля, что возводит и хранит ступени этой лестницы. Если религия – поэзия жизни, то ты – стихотворный размер, что превращает эту поэзию в отзвучие в груди и мелодию в сердце.
    О искусство, удивительное своими тайнами, чудесное сокровенностью, сильное тонкостью, прельстительное ужасом своим и величием. Как описать тебя и чему уподобить, когда ты – душа всякого описания и причина всякого уподобления. Назвать ли тебя чувством? Но ведь ты порождаешь чувства и переживания. Назвать ли тебя силой? Но ведь ты само являешь силу и волю. Слава твоя открывается пристальным взглядам наших сердец, гимнам твоим внемлет слух наших душ, и уста нашего трепещущего духа приникают к краям твоих одежд. Но мы не можем начертать ни единой буквы твоего имени, пока твои пальцы не коснутся наших. И лишь тогда мы способны говорить о твоей красоте, когда язык наш омочен в вине твоей красоты. Ты само есть проявление себя самого. И силою любви, которую ты вложило в наши глубины, мы достигаем любви к силе, которую Бог вложил в твои глубины.
    Сделай меня, о искусство, слугою среди твоих слуг, властвующих над жизнью. Преврати в воителя среди твоих воителей, торжествующих победу над временем. Дозволь свободе моей сделаться рабой твоего воления. Коснись своим лучом моей души – быть может, тогда она приблизится к сотворившему ее и тебя.
    Все в одном, один во всех .

    Комментарий


    • #3
      Красота

      Красота – религия мудрецов.
      Индийский поэт
      О вы, блуждающие по пути разветвившихся религий и скитающиеся в ущелиях противоречивых учений, вы, счетшие свободу отрицания вернее оков подчинения, а луга сомнения надежнее оплотов подражания, – изберите религией красоту и поклоняйтесь ей как Господу. Она проявляется в совершенстве творений, обнаруживается в выводах разума. Бросьте тех, кто представляет веру забавой и соединяет свою жадность к богатству со страстью к благому исходу, уверуйте в божественность красоты; началом вашего восхищения будет жизнь и источником вашей любви – счастье. Затем обратитесь к ней: она приблизит ваши сердца к трону женщины, зеркалу ваших чувств, и укажет путь вашим душам на ристалище природы, где отечество вашей жизни.
      О вы, гибнущие среди ночи разноречий и тонущие в пучинах догадок! Ведь в красоте ~ истина, отрицающая подозрение, отгоняющая сомнение, и блистающий свет, который охранит вас от мрака лжи. Присмотритесь к пробуждению весны и наступлению утра – ведь красота – удел присматривающихся!
      Прислушайтесь к пению птиц, и шороху ветвей, и журчанью ручьев, – ведь красота – доля прислушивающихся! Взгляните на кротость ребенка, и нежность юноши, и силу мужа, и мудрость старца, – ведь красота – восхищение вглядывающихся!
      Воспойте нарцисс глаз, и розу щек, и анемон рта, – ведь красота прославляется воспевающими!
      Восхвалите ветвь стана, и ночь волос, и слоновую кость шеи, – ведь красота радуется похваляющим! Посвятите тело, как храм, красоте и посвятите сердце, как жертвенник, любви, – ведь красота воздает поклоняющимся!
      Ликуйте вы, которым ниспосланы откровения красоты, и веселитесь, ибо нет страха над вами и не будете вы опечалены.

      ОГНЕННЫЕ БУКВЫ

      Пусть на моем надгробии напишут: «Здесь тот покоится, чье имя было начертано водою».
      Джон Китс
      Неужели вот так и промчатся эти ночи, неужели взаправду исчезнут они под пятою Времени? Неужели века поглотят нас, не оставив ничего, кроме имени, которое они начертают на своих страницах водою вместо чернил?
      Неужели померкнет свет, бесследно исчезнет любовь, иссякнут желания? Неужели смерть разрушит все нами построенное, ветер развеет все нами сказанное и тень скроет все нами содеянное?
      Неужели такова жизнь? Разве жизнь – это ушедшее прошлое, чьи следы стерлись, настоящее, что мчится вслед прошлому, и будущее, обретающее смысл, лишь когда оно минует и станет настоящим или прошлым? Разве истают все радости наших сердец и печали наших душ, и мы так и не узнаем, какой они принесут плод?
      Неужели и впрямь человек подобен пене морской, что какой-то миг держится на глади вод и исчезает от первого дуновения налетевшего ветра?
      Нет, клянусь, подлинная сущность жизни есть жизнь. Жизнь, которая не в материнском лоне началась и не в могиле найдет свой конец. Отпущенные нам годы – лишь краткий миг безначальной и бесконечной жизни. И людской век, со всем, что в нем есть, – сон, сменяющийся пробуждением, которое мы зовем беспощадной смертью. Сон. Но все, что мы видим и творим в этом сне, не преходяще вовеки.
      Эфир несет в себе каждую улыбку и вздох, вырвавшийся из наших сердец, и хранит звук каждого поцелуя, рожденного любовью. Ангелы ведут счет каждой слезе, исторгнутой печалью из наших глаз, и доносят до слуха душ, парящих в просторах бесконечности, каждую песнь, что радость слагает из наших чувств.
      Там, в ожидающем нас мире, нашим глазам предстанут кипение наших страстей и биение наших сердец. Там мы до конца постигнем всю глубину нашей божественности, которой сейчас, гонимые отчаянием, так гнушаемся.
      Наши блуждания, которые сегодня мы зовем слабостью, послужат завтра тем недостающим звеном, без коего цепь жизни человеческой была бы незавершенной.
      Труды, за которые сейчас мы не имеем награды, оживут с нами и докажут наше величие.
      А пережитые страдания станут венцом нашей славы.
      И если бы Китс, этот звонкоголосый соловей, знал, что его песни будут вселять в людские сердца дух любви к красоте, он бы завещал: «Пусть на моем надгробии напишут: здесь тот покоится, чье имя было начертано огнем на небесах».


      Джон Китс( 1795–1821) – выдающийся английский поэт-романтик. В эпиграфе – слова автоэпитафии, составленной Китсом незадолго до смерти и высеченной по завещанию поэта на его надгробии.

      Пред троном красоты

      Я бежал от толпы и бродил по широкой долине, то выслеживая течение ручейка, то прислушиваясь к щебету птиц. Так я дошел до места, скрытого ветвями от взоров солнца, и сел там, беседуя со своим одиночеством и разговаривая с душой – душой жаждущей, для которой все видимое – только мираж, а все невидимое – утоляющий источник.
      Когда мое сознание вырвалось из темницы материи в пространство фантазии, я осмотрелся и вдруг увидел девушку-фею, стоявшую подле меня; одежду и украшения заменяли ей виноградная лоза, скрывавшая часть ее стана, и венок из анемонов, скреплявший ее золотистые волосы... Заметив по моим взглядам, что я смущен и растерян, она произнесла: «Я дочь лесов, не пугайся!» Сладость ее голоса вернула мне силы, и я сказал: «Разве подобная тебе может жить в пустыне, где царит уныние и обитают дикие звери? Заклинаю тебя жизнью твоей, скажи мне, кто ты и откуда пришла». Она села на траву и отвечала: «Я символ природы. Я дева, которой поклонялись твои отцы – воздвигали мне жертвенники и храмы в Баальбеке, Афке и Джубейле ». – «Эти храмы, – возразил я, – давно разрушились, и кости моих дедов сравнялись с кожей земли. От следов их божеств и религий не осталось ничего, кроме немногих страниц в недрах книг». Но она прервала меня: «Есть Боги, живущие жизнью своих почитателей и умирающие с их смертью. А другие живут божественной сущностью, вечной, нетленной. Моя божественная сущность почерпнута из красоты, которую ты видишь, куда ни обратишь свой взор. Красота же – это вся природа. С красоты начиналось счастье для пастуха, бродящего среди холмов, селянина, трудящегося на полях, кочевников, скитающихся меж горами и берегом. Красота была для мудреца лестницей к трону неуязвимой истины». Биения моего сердца подсказали языку неведомые дотоле слова, и я воскликнул: «Но ведь красота – сила грозная и ужасная!» На губах ее цветком промелькнула улыбка, а во взоре отразились тайны жизни. «Вы, люди, – ответила она, – боитесь всего, даже самих себя. Вы боитесь неба, хотя оно источник мира, боитесь природы, хотя она ложе успокоения, боитесь Бога Богов и приписываете ему зависть и гнев, а он, если не любовь и милосердие, то ничто».
      Наступила тишина, наполненная нежными мечтами. Потом я спросил ее: «Что же такое красота? Ведь люди по-разному определяют и познают ее и по-разному прославляют и любят!» И дочь лесов отвечала: «Красота – то, к чему у тебя есть влечение в душе; то, что ты видишь и хотел бы дать, а не взять; при встрече с красотой ты чувствуешь, как тянутся к ней глубины твоей души. Красота – то, что тела считают испытанием, а души – благодеянием, – это союз между печалью и радостью. Красота – то, что ты видишь, хотя оно скрыто, узнаешь, хотя оно и неведомо, и слышишь, хотя оно немо. Это сила, зарождающаяся в святая святых твоего существа и кончающаяся за пределами твоей фантазии...»
      И дочь лесов подошла ко мне и положила свою благоуханную руку мне на глаза. Когда она ее отняла, я увидел себя в одиночестве, в той же долине. Я вернулся обратно, а душа моя повторяла слова: «Красота – то, что ты видишь и хотел бы дать, а не взять».


      Город Солнца – Гелиополь, греческое название Баальбека, города в Ливане, древнего культового центра почитания Бога солнца. Известен руинами – остатками древних финикийских святилищ Баал-Хаддада и храмов эллинистического периода в честь Зевса, Афродиты и Гермеса.
      Афка – селение на севере Ливана, в древности один из сакральных центров эллинистическо-римской Сирии; известно руинами храма в честь Астарты и Адониса.
      Джубейль (древний Библос в Финикии) – город, расположенный чуть севернее Бейрута. В древности центр культа Адониса. Сохранились руины святилища в честь Баалат – владычицы и покровительницы города.
      Все в одном, один во всех .

      Комментарий


      • #4
        Видения

        I
        Там, среди луга, на берегу кристального ручейка, я увидел клетку, прутья которой скрепила искусная рука. В одном углу клетки – мертвая птичка, в другом – мисочка, где высохла вся вода, и кормушка, в которой не осталось зерен.
        Я остановился, покоренный спокойствием, и со смирением начал прислушиваться, как будто мертвая птица и журчание воды разносили проповедь, заставляющую говорить совесть и требующую разъяснений у сердца. Я вгляделся и понял, что эта несчастная птичка боролась со смертью, изнывая от жажды на берегу текучей воды; она сражалась, изнуренная голодом, среди лугов – колыбели жизни, как богач, за которым захлопнулись двери сокровищницы, и он умер от голода среди драгоценностей.
        Через минуту я увидел, что клетка внезапно превратилась в прозрачное тело человека, а мертвая птичка стала людским сердцем с глубокой раной, из которой сочилась рубиновая кровь; края раны походили на губы опечаленной женщины.
        Потом я услышал голос, исходивший из раны вместе с капельками крови: «Я – сердце людское, плененное материей и убитое земными законами человека. Среди поля красоты, на берегу источников жизни меня заключили в клетку законов, которые установил человек для чувств. У колыбели красоты творения, среди рук любви я умерло забытым, потому что плоды этой красоты и порождение этой любви оказались запретными для меня. Все, что вызывало во мне любовь, стало, по людским понятиям, позором; все, к чему я стремилось, по их приговору обратилось в унижение.
        Я – сердце людское; меня заточили во мрак законов общества – и я ослабело. Меня заковали в цепи предрассудков – и мной овладела агония. Меня забыли в углу заблуждений цивилизации – и я скончалось; а язык человечества был связан, глаза сухи, и оно улыбалось».
        И слушал я эти слова, и видел, как они исходили вместе с каплями крови из раненого сердца. А потом я ничего больше не увидел, перестал слышать голос, и сознание вернулось ко мне.
        II
        Впереди меня шла юность, я следовал за нею. Придя на дальнее поле, она остановилась, разглядывая облака, бежавшие над горизонтом, как стадо белых барашков; деревья протягивали свои голые ветви вверх, точно прося у неба вернуть им зеленые листья. Я спросил: «Где мы, о юность?» Она ответила: «В полях сомнения. Ободрись!» – «Вернемся, – сказал я, – дикое место пугает меня, зрелище облаков и обнаженных деревьев печалит мою душу». Но она ответила: «Потерпи, ведь сомнение – начало познания». Я посмотрел и вдруг увидел женщину, которая приближалась к нам, как призрак. В изумлении я воскликнул: «Кто это?» Юность ответила: «Это Мельпомена, дочь Юпитера, печальная Богиня трагедии». – «Что нужно печалям от меня, – воскликнул я, – раз около меня ты, радостная юность?» Но она ответила: «Она пришла показать тебе землю с ее печалями, ибо кто не видел печали, тот не увидит и радости».
        Богиня положила руку мне на глаза, и, когда отняла ее, юности со мной уже не было и дух мой был лишен материальной оболочки. «Где же юность, о дочь Богов?» – спросил я. Но она не ответила, а обняла меня своими крылами и взлетела со мной на вершину высокой горы. Я увидел, что вся земля распростерта передо мной, как листы раскрытой книги; тайны обитателей ее представали моему взору, как строчки. Я стоял рядом с Богиней в испуге, рассматривая скрытые деяния человека, пытаясь разгадать загадки жизни. Я видел... О, если бы мне не видеть! Я видел, как ангелы счастья сражались с дьяволами несчастья, а человек среди них находился в колебании, склонявшем его то к надежде, то к отчаянию. Я видел, как любовь и ненависть играли людским сердцем: эта прячет грехи, пьянит его вином покорности, внушает языку похвалу и славословие; а та возбуждает вражду, ослепляет его, не давая увидеть истину, замыкает его слух, не давая услышать правдивое слово.
        Я видел, как город сидел, точно дочь улиц, ухватившись за платье сына Адама, а потом я видел прекрасную природу, стоявшую вдали и плачущую над ним.
        Я видел жрецов, хитрых, как лисицы, лжеспасителей, которые ухищрялись совратить души. А человек взывал о помощи к мудрости, но она убегала от него в гневе, потому что он не слушал, когда она звала его на улицах пред лицом всех. Я видел героев, то и дело поднимавших глаза к небу; но сердца их были зарыты в могилах жадности. Я видел юношей, речами старавшихся добиться любви и питающих легкомысленные надежды, но божественный дух был от них далек, а чувства дремали. Я видел законников, торговавших болтовней на рынке обмана и лицемерия, врачей, игравших душами доверчивых простаков. Я видел глупца, сидевшего рядом с мудрым; и тот возводил его прошлое на трон славы, настоящему расстилал подстилку благоденствия, а для будущего развертывал ковер величия. Я видел жалких бедняков, которые сеяли, а сильные богачи жали и поедали; несправедливость царила там, а люди называли ее законностью. Я видел воров, которые крали во мраке сокровища ума, а стражи света утопали в лености, Я видел женщину, подобную кифаре в руках мужчины, не умеющего на ней играть, и она издает звуки, которые ему не нравятся.
        Я видел отряды, осаждавшие крепость наследственной знати; однако я видел и то, как отряды обратились вспять, потому что их было мало и не было среди них единства. Я видел, как истинная свобода шла в одиночестве по улицам и останавливалась у дверей – просила приюта, но люди ее не пускали. Потом я видел, как распущенность двигалась с огромной свитой и люди называли ее свободой. Я видел религию, похороненную в книгах, и суеверие, занявшее ее место. Я видел, как человек облекал терпение в одежду трусости и упорству давал прозвище медлительности, а мягкость звал болезнью. Я видел, что прихлебатель на трапезе образованности заявлял свои притязания, а званный на нее – молчал. Я видел, как богатство в руках расточителя превращалось в западню для него, а в руках скупца вызывало людскую злобу. В руках же мудрого я не видел богатства.
        Увидев все это, я воскликнул с болью: «Разве это земля, о дочь Богов? Разве это человек?» И Мельпомена ответила с убийственным спокойствием: «Это путь души, устланный терниями и волчицами. Это тень человека. Это ночь, но придет утро!» Потом она положила руку мне на глаза, и, когда отняла ее, я увидел, что рядом со мною медленно идет юность и нас обгоняет надежда.
        Все в одном, один во всех .

        Комментарий


        • #5
          Взгляд в грядущее

          Сквозь стены настоящего услышал я славословия человечества; услышал я голоса колоколов, потрясавших частицы эфира, возвещая начало молитвы в храме красоты, колоколов, которые мощь отлила из руды чувств и воздвигла над своим священным храмом – людским сердцем.
          Сквозь будущее увидел я толпы, падающие ниц на грудь природы в сторону востока в ожидании, когда прольется свет зари – зари истины.
          Я видел, что город исчез; от него остались только следы старых холмов, возвещавшие о бегстве мрака перед светом.
          Я видел старцев, сидевших в тени тополя и ивы; вокруг них сидели дети, слушая рассказы о прошлых днях.
          Я видел юношей, игравших на кифарах и флейтах, а девушки с распущенными волосами плясали вокруг них под ветвями жасмина.
          Я видел мужей, собиравших жатву, а женщины носили снопы и пели гимны, навеянные довольством и радостью.
          Я видел женщину, заменившую безобразные одеяния венком из лилий и поясом из свежих листьев.
          Я видел дружбу, утвердившуюся между человеком и бессловесными тварями, – стаи птиц и насекомых приближались к нему без опасений, стада газелей устремлялись к пруду в спокойствии. Я смотрел и не видел бедности или того, что превышает достаток. Я находил братство и равенство и не видел врача, так как всякий стал врачом для самого себя, благодаря знанию и опыту. Я не видел священника, потому что совесть стала верховным священником. Я не видел адвоката, потому что природа заменяла судилище, записывая договоры дружбы и союза.
          Я видел человека, понявшего, что он краеугольный камень всех тварей. Он возвысился над мелочностью и воспарил над низостью.
          От глаз своей души он отодвинул завесы сомнения, и она стала читать, что пишут облака на лице неба, что рисует ветерок на страницах воды; она поняла сущность дыхания цветов и постигла смысл песен дроздов и соловьев.
          Сквозь стены настоящего на арене грядущих веков увидел я Бога красоты женихом и душу – невестой, и вся жизнь была ночью судьбы.
          Все в одном, один во всех .

          Комментарий


          Agni-Yoga Top Sites
          Обработка...
          X